СУТЬ КОДЕКСА, ОБОСНОВАНИЕ НЕОБХОДИМОСТИ

Перед вами Нравственный кодекс чаннера. Это сборник из пятидесяти текстов, каждый из которых поднимает некую морально-этическую проблему и предписывает способы её решения. Вопросы, которые я ставлю, близки и понятны любому читателю, потому что эти вопросы — практические. Составляя Кодекс, я старался не ударяться в метафизические истоки и одновременно не скатываться в описание каждой мелочи нашего быта. По этому Кодексу я предлагаю вам жить, различать хорошее и плохое. Этот Кодекс — моё Откровение всем чаннерам.

Но вы, конечно, не согласитесь просто уверовать в Меня и пойти за Мною, как за боженькой. Вы родились, выросли и живёте с культурой, в которой значительное место занимает разум, критическое мышление, опора на факты и логику. На самом деле это чудесно — именно такие люди, как вы, нужны и мне, и Нульчану, и всему человечеству. Но мне приходится тратить своё время на то, чтобы обосновать вам необходимость Нравственного кодекса. Что же, за всё хорошее приходится платить. Сейчас обосную.

Каждый человек, будь он хоть святошей, хоть модным хипстером, хоть гопником, хоть мамкиным циником, руководствуется в своей жизни некоей этикой. У обывателей, на которых в основном работает наше общество, понятие о хорошем и плохом происходит непосредственно из уклада их бытия. Горящую лампочку выкручивать плохо — обожжёшься, ебти тян хорошо — приятно и пацаны одобрят, обманывать плохо — по морде дадут, но если не дадут, то любовно и прельстиво. Мещанская мораль обеспечивает рядовым гражданам комфорт на уровне жрать-срать-ржать и позволяет им сосуществовать, особо друг друга не доставая.

С другой стороны, обыватель не имеет разумно обоснованного мнения о вещах и процессах, которых он никогда не видел своими глазами. Если нужно, обыватель составляет свою точку зрения на основе инстинктивных реаций, эмоциональных впечатлений, привычек и стереотипов. Всё это допустимо, когда принять решение нужно срочно, но цивилы конкретно злоупотребляют этими методами. В итоге мы имеем, например, дискриминацию, потому что цивила бессознательно пугает всё непривычное. Или коррупцию, потому что цивил не понимает, как государство его защищает. Или убиение природы, бытовое хамство и организованную преступность, безответственность и леность — по аналогичным причинам.

В обществе, которое обслуживает мещан, все, кроме них самих, вынуждены страдать. Если ты непохож на окружающих тебя обезьян, эти обезьяны будут гнобить тебя просто за непохожесть. Если ты хочешь большего, чем жрать-срать-ржать, и строишь какие-то замыслы, будь готов к тому, что твои проекты войдут в противоречие с мещанским комфортом, и тогда тебя точно загрызут, чтобы ты не мешал нормальным людям цивильно прожигать, ой, простите, проживать свою жизнь.

Хуже всего то, что общество мещан само копает себе могилу. Дальше завтрашнего дня цивил смотреть не умеет, а уж система из цивилов, подавляющих друг в друге любые оригинальные мысли и случайные творческие подъёмы, и в завтрашний день заглянуть не может. Ресурсы, в том числе человеческие, расходуются бесцельно и беспорядочно, проблемы, стоящие перед обществом, пренебрегаются. В конце концов вся система рушится, и Объективная Действительность раздаёт цивилам эпических пиздюлей с характерной для сил природы жестокостью, полностью игнорируя глупую, ложную, неадекватную ханжескую мораль. Жаль, что достойные люди, случайно родившиеся в этом пандемониуме, страдают вместе со всеми.

Когда Нульчан в четырнадцатом году наводнило рачьё, когда админ потерял интерес, а сервер перестал держать дудос, что сделали мещане? Они просто разбежались. Кто-то нашёл приют у ненавистной макаки, а все остальные сгруппировались по присосачам и устроили междоусобную грызню за интересы конфоблядей-властолюбцев и вымышленные различия, подчас даже не идеологические. Все творческие люди точно так же размазались по мелким сообществам, потеряли связь между собой, обессилели и постепенно исчезли, оставив нульчерскую культуру в нищете.

А ведь всего за три года до Нульчан был флагманом Чаносферы. Там пилили игры, создавали операционную систему. Там играли в ролёвки, вживаясь в роли до самозабвения. Там рисовали, писали книги, вели и слушали радиоэфиры, раскрывали недокументированные способности психики. А ещё там были анонимчики, которые приходили только для того, чтобы поныть о несчастной любви, по приколу поднасрать, надев аватарку куклы, или посигналить шаблонными фразами в уютных чатиках с няшками. В какой-то момент именно ананасики стали определять Нульчан — и обрекли его на уничтожение. Десятки творцов лишились родной площадки из-за того, что древние нульчеры не научились управляться с потоком ньюфагов-цивилов, не выработали механизмов ассимиляции, аккультурации, воспитания или хотя бы выдворения самых узколобых.

Последствия бывают на порядки жутче, когда мещанское общество образуется не на сайтиках, а в целых странах. Была, например, такая страна, как Югославия. Всё там было чудесно. Рабочие сами себе зарплату назначали, поддатые телеведущие с прибаутками читали новости, братские народы дружили друг с другом и со всем миром, а Лепа Брена пела, что она югословенка и её держава будет стоять вечно. Хуяк — экономический кризис вскрыл никем не решённые разногласия, хуяк — и полторы сотни тысяч человек утонули в крови, заводы, фабрики, инфраструктуру разбомбили подчистую, идея югословенов как народа была поругана, югословенская культурная элита разбежалась по странам-осколкам и теперь разрабатывает нравственные ценности, совсем непохожие на старые ценности югословен. И всё это неожиданно, внезапно, выражаясь луркоязом.

Выиграли жители бывшей Югославии от всего этого или нет — вопрос дискуссионный. Но в тот день, когда Броз Тито придумал дать самоуправление простым рабочим, которые не видели дальше двух шагов, он приговорил своё государство к разрушению и забвению. Это ясно, как звёздное небо.

Со времён рассвета цивилизации люди науки и искусства, общественные и политические деятели старались осушить мещанское болото. Этика и идеология всегда были главными линиями обороны против ползучего обывательского влияния. Не одну тысячу лет философы, пророки, церковники, пропагандисты, поэты и преподаватели учат нас неочевидно хорошему. Когда они преуспевают, общество крепнет, для решения больших проблем создаются эффективные хозяйственные механизмы и социальные институты, а мелкие вопросы исчезают сами собой и больше не появляются.

Когда бразды правления ускользают из их рук, случается хуйня. Не сразу — хорошая идея может держаться в народе по инерции, передаваться из поколения в поколение. Но рано или поздно она выветривается, от неё остаются лишь внешние атрибуты. Новое поколение цивилов по привычке носится с пустой скорлупой, наполняя её своею бытовой моралью и дискредитируя изначальную концепцию. А потом ещё и вражеская пропаганда наслаивается. Так было опорочено много неплохих мыслей.

Мы говорим "коммунизм", а думаем о массовых расстрелах или колбасе по пять копеек. Говорим "христианство", а перед глазами у нас старухи в церкви, жирный патриарх, пустосвяты и фанатики. А ведь такие люди, как Владимир Ильич Ленин и Иисус из Назарета, заложили фундамент всего нашего общества и дали дорогу сотням и тысячам Эйнштейнов, Масков, да Винчи, Линкольнов и Достоевских. Пророки и мыслители проектируют общественную машину и утверждают, какими качествами должны обладать её винтики и шестерёнки, чтобы каждый гражданин был счастлив, а система была устойчива.

В наше время всё не так. Нравственные и идеологические ценности прошлого отчасти устарели, отчасти забылись. Новые создаются медленно, а внедряются неохотно. На государственном уровне с мещанством не борются уже лет тридцать даже номинально, а фактически коммунистические режимы Восточной Европы оцивилились за десятилетия до крушения. Серьёзные общественные движения и политические партии мертвы. Церковь опопсела. Сентябрь сгорел. Быть идейным и нравственным стало немодно, зато стало модно потреблядствовать. А для юных интеллектуалов придумали апологию безыдейности — постмодернизм.

В результате наше общество и все входящие в него сообщества служат примитивным нуждам мещан. А тем временем часики тикают. Если ситуация сохранится, то в следующие пятнадцать лет от современной культуры имиджборд останется только фантик, а внутри будут социоблядская вконташка и клиповый тикток. За сорок лет распадётся Россия. За столетие западный мир окончательно стухнет и станет периферией индусов и китайцев. И, наконец, если всё пойдёт совсем уж по-обывательски, то за триста лет человечество израсходует природные ресурсы, после чего с грохотом схлопнется.

Я не хочу такого будущего. Даже если самое худшее случится после моей смерти, я не хочу подстраиваться под цивилов всю оставшуюся жизнь, кастрируя в себе всё, что возвышает меня над животным. И вы ведь тоже не хотите, не так ли?

Я не специалист. Меня никто не учил ни этике, ни кибернетике, ни публицистике, ни агитированию. Но текущее положение дел не оставляет мне выбора. Я создал Нравственный кодекс чаннера, опираясь на умозрение и жизненный опыт, и конечно, он нуждается в доработке. Но даже сейчас мы, следуя ему в повседневной жизни, сможем построить сообщество, в котором каждый из нас будет счастливее, чем в мире цивилов. А в перспективе мы, опираясь на Кодекс, начнём доминировать, переформатируем под нашу мораль весь современный мещанский мир и навсегда обезопасим свою радость от угроз любого вида и масштаба.