Голый король Ютуба

Ещё в 2017 я с большим для себя удивлением обнаружил, что все поверхностные оппозиционные пропагандисты с удивительной настойчивостью продвигали один из протухших мифов нулевых — миф об «интернете против телевизора». Для тех, кто забыл новейшую историю этой страны, я напомню, что в 2016 произошло явление широкой общественности саратовского мужика Вячеслава Мальцева, который одним из первых додумался перенести полититоту на Youtube и имел заметный успех: если стримы смотрели десятки тысяч человек, а среди гостей стало отмечаться не только замкадышное быдло, но и гламурные москвичи, вроде Алексея Навального или кремлёвского политолога Белковского.

Я видел фрагмент того стрима, на котором присутствовал Алесей Навальный, и навсегда запомнил как горели глаза главного оппозиционера, когда счётчик видеохостинга перевалил за первую сотню тысяч и Навальный увидел перед собой это непаханное поле. Тогда офис ФБК был быстро переоборудован в студию продакшна, юристы и расследователи стали продюсерами и ассистентами — так в российском Youtube появилась новая говорящая голова, быстро набирающая популярность.

Первые миллионы просмотров вызвали настоящее головокружение от успехов и у Навального и у его аудитории, которые пребывали в состоянии эйфории, ибо уверовали, что они уже подобрали отмычку к замку на кремлёвских воротах. «Навальный создаёт цифровое телевидение будущего», — ни больше ни меньше заявляли они. Уже тогда это всё отдавало наивностью, неадекватом и историями уровня Остапа Бендера, который обещал окучиваемым им васюковцам провести Междупланетный Шахматный Конгресс.

Основная проблема этого феномена заключалась в том, что он целиком строился на ошибочных представлениях позапрошлого десятилетия, которые мы для удобства будем называть мифом «интернет против телевизора». Этот миф появился в нулевые на стыке двух тенденций — тенденции к полному уничтожению независимых СМИ режимом и активно разворачивающейся в то время интернетизации. Поскольку для прогрессивно мыслящих людей это было тогда в новинку, то ими была предложена такая концепция, которая строилась на том, что в эпистемологии называется «моральным футуризмом», который решал сразу несколько задач:
1. Задача оппортунистическая, т.к. этот миф позволял буквально сказать следующее: «мы, гражданское общество, отказываемся от борьбы и сдаём вам традиционные СМИ, но отступаем в Интернет, где мы обоснуемся и дадим вам реванш», то есть позволял снять ответственность с представителей и лидеров гражданского общества, чтобы они те не терзались угрызениями собственности из-за своего бездействия;
2. Позволял распространить этот оппортунизм на всех своих сторонников в целом, потому что позволял говорить им, что вы не проиграли, мы не проиграли, в интернете мы их точно сделаем. Дальнейшая интернетизация и исследования этого феномена последних лет окончательно убедили нас в ложности такого подхода, что особенно стало ясно в период президентской кампании Дональда Трампа в 2016 году. Тогда же было наиболее полно репрезентативно показаны такие явления интернета, как информационные пузыри, пост-правда и так далее.
Эта же тенденция наблюдалась и в России, где телевизорное большинство с государственными пропагандистами превратились в интернет-большинство, с прокремлёвскими блоггерами, тупичками гоблина и прочим токсичным патриотизмом и охранительством.