Как мы с сестрой ездили на дачу и прочее

Мне было шестнадцать, а двоюродной сестре – пятнадцать. Мы поехали вдвоём на дачу жарить мясцо. За пару дней съели сколько-то килограмм (хуй знает, сколько, всё покупала сестра, я тогда боялся планировать и делать покупки, вдруг не рассчитаю чего и всё, фейл), напоследок оставили сало. Накололи, значит, дров, сидим на свежем воздухе, охлаждаемся, птички поют, солнце лучится, весенний ветер обдувает щёки, уши, шею. В тулово, собака, тоже дует, и это уже неприятно, тем более что когда пот стынет, он потом очень мерзко липнет к телу.

Я начал кутаться в толстовку, в плед, сестра это заметила, прижала меня к себе и накрыла нас двоих пледом по шею, мол, давай вместе греться. Было очень тепло и уютно. В первые мгновения был такой характерный импульс похоти: толчок где-то внутри, за гениталиями, быстрый прилив крови, хуй набух и отвердел, – но через пару минут меня просто разморило, и я уже полулежал на сестре, приобняв её за талию. Потом ещё догадался засунуть руки ей под кофту, бо у меня так себе кровообращение, и пальцы леденеют на раз-два, а тут такой-то отогрев. В конце концов из наклонного положения я свалился к сестре на колени и уснул, пока она теребила мои волосы и чесала за ухом. Чтоб вы понимали, обычно я засыпаю по часу, а тут меня минут за десять расслабило и срубило.

Блаженство оборвалось, когда я через два часа проснулся и узнал, что сала нет, потому что сестра сожрала его без меня. Я начал предъявлять претензии. Может быть, это было резковато и сестра растерялась, а может быть, шило в жопе завертелось (ебучая трикстерша, вот у нас с ней дохуя общего, но этой её черты я никогда не приму), но она стала надо мною глумиться и обзывать украинцем. В ответ я кинул ей предъяву, что она топит за Навального, когда есть политики с более чёткой программой, что раньше она была нашисткой и что волонтёрит показухи ради. Она в ответ сказала, что я чухан, хиккан, дрочун, лодырь и вообще чмоха. В общем, был эпический срач за политоту и образ жизни. Видели бы вы, как она визжала под конец. После этого мы не разговаривали пять лет.

В августе этого года съехались к родственникам. Теперь мы все живём в разных городах – я в Новосибе, она в Питере, родственники в родной деревне. Сасная тян вымахала, на режиссёра учится, вокал ставит. Шило в жопе никуда не делось – за эти годы она и в кришнаиты уходила, и в иудеи, постоянно срывается в какие-то поездки, грохает горы денег, но теперь вроде бы занимается чем-то полезным, так что чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Рассказала о своей жизни и о Питере, я ей рассказал про Нульчан и мой вклад в него. Распрощались на положительной ноте, но тот случай не разбирали.

Дык, все правильно — он дала себя потрогать, ты дал ей поесть.
Вот это, блядь, великая щедрость – потрогать дала. Ничего не знаю, мы договаривались поделить поровну – значит, должны были поделить.

Олсо, насчёт потрогать только что вспомнил, как в более юном возрасте мы бесились на шведской стенке, и она тоже в порядке подкола пыталась стянуть с меня штаны и в конце концов стянула, а трусы я от неё уберёг, придурок, думал, что это моя победа будет. А потом в школе одна рыжуха повадилась меня зажимать и обездвиживать (это был ещё тот возраст, когда девочки сильнее, к тому же она была дородная, а я был дрищом), а тут созревание, у меня щёлкнуло, и я стал в числе прочего кусать локти, что сестра тогда не принудила меня показать хуй. Завалить как та девка моя сестра не смогла бы, потому что всегда была хлипкой пиздючкой, но вот защекотать и раздеть – вполне. К сожалению, сестра к тому моменту уже промылась цивильскими понятиями и стала говорить "фи" на дрочеров из чатрулетки, так что не судьба.

А на беспомощность до сих пор дрочу. Но найти такую девушку сложно. А с той рыжухой, помню, мы как-то раз пытались завалить в сугроб моего друга. Просто с ним идём, навстречу она, а через полминуты он уже вцепился руками в ограду и визжит, пока она с горящими глазами перебирает ему рёбра под курткой, а я пытаюсь расцепить его руки. Понятия не имею, что бы мы с ним делали, если бы он дался, тогда всё околополовое было ещё слабо осознано, но смотреть, как он из последних сил держится и вот-вот сорвётся, было очень прикольно.

А вообще-то, если вспомнить, я за годы до того по ночам воображал, как тянки мною манипулируют – например, в попытках меня забороть и/или утащить меня оголяют, а по моим тогдашним понятиям срам надо было обязательно прикрыть, то есть руки сразу уходят от борьбы, и меня легко заламывают и делают со мною что хотят. Серьёзно, я в свои десять лет часами не мог уснуть, потому что думал либо о конце света в четырнадцатом году (по телевизору сказали за четыре года до), либо о том, что у меня расплавится мозг или остановится сердце, либо вот об этом. Тогда я представлял себе секс лишь в самых-самых общих очертаниях, а наклонность уже была. Не знаю, откуда это во мне, хотя пара любительских предположений, разумеется, есть.

О, ещё вспомнил из смешного: дрочил на главу "Тамань" из "Героя нашего времени" Лермонтова, а конкретно на сцену, где Печорин борется с контрабандисткой. То есть они в лодке, он не умеет плавать, а она хочет его вытолкнуть и утопить. А ещё мне с детства нравилась поморская сказка про то, как завистливая сестра тоже уложила брата на колени, усыпила, ножом в горло ткнула, бросила в болоте и забрала себе его морошку – их родители морошку отправили собирать. Опять же поначалу не было ничего полового, просто был какой-то внутренний трепет от мысли, что человека можно привести в такое беспомощное, уязвимое состояние и сделать с ним всё, что угодно.

Апачан, как ты считаешь, я ебобо? Если да, то какого толка и из-за чего? В быту, что характерно, стараюсь контролировать всех и вся, а во влечениях вот такое.